"Вниз по горному дереву"

	На одном острове была гора, а на той горе было дерево, а на том дерева была шахта, где жили и работали люди. А
вокруг того острова был океан на всю планету, - никакой суши больше не было. Ни островов, ни материков. И
других людей, соответственно, тоже не было.

	В городе очень многие любили осуждать. Помимо еженедельников по тематике садоводства и металлургии в городе
выпускали также ещё один с фотографиями людей в процессе разного рода преступлений: воровства, убийств,
получения взяток,... и т.д. Половина города возненавидела этот еженедельник и тех, кто его выписывает.
Начальник цеха, где работал Сабит даже вызвал всех подчинённых и спросил у них про отношение к этому
еженедельнику. Тех, кому этот еженедельник нравился, сразу же увольнял. Когда же речь дошла до Сабита он
подумал и сказал: "Но, это же просто фото людей...". "Так ты за или против?! Скажи прямо!", - закричал
начальник. "Я против осуждения, но не думаю что это зло можно запечатлеть на фото. Оно относится к
субъективному переживанию.", - ответил Сабит. За это он был немедленно уволен. Сабита возненавидели сторонники
обоих лагерей. Одни потому, что он выступил против осуждения, а другие за то, что он не выступил категорично
против еженедельника как источника всех бед. Теперь его стали выживать из города и даже несколько раз подожгли
его дом. А куда пойдёшь, когда кругом только океан?! Впал в глубокое отчаяние Сабит, сел на край шахты и
смотрит вдаль на волны океана, думает вешаться. А тут, вдруг, смотрит - шалгашники опростали боганы,
проведчиков торзыкают, слегами потчуют. Взревел Сабит: "Вы там чего, одичали что ли?!". Всбулгачились
шалгашники, чуть об глызы черками не захвостнулись, и убежали сверкая своим хруньём. А проведчикам была нужна
медицинская помощь.

	Спустился Сабит на ветку пониже, а там казёнка, которую охраняет сторож в шабуре и выворотижках. Тем не менее,
почему-то сторож пригласил его зайти. В помещении был стол, рядом с которым была ещё одна дверь, а на столе
лежали мультифора и тарелка с Викторией, которую пожирал сидящий за столом толстяк с усами и в пимах. Забутовка
оставалась стоять на полу с пличкой и разного рода шурушками. Сабит отряхнул хахряшки с башлыка и вопросительно
посмотрел на толстяка. Тот протянул ему мультифору с документами и сказал: "Отнеси в хотон веткой ниже". Взял
Сабит мультифору и спустился ещё веткой ниже. Смотрит - стоит юрта, вокруг которой шалгашники в чунях едят
шаньги из побирушки. Ни пройти, ни проехать. "Пропустите.", - сказал Сабит. Зауросили шалгашники, на мокредь
накатили. Вышла из юрты их мать и сразу же расквилилась, захаманила Сабита. "Запурхались Вы, мамаша, надо хоть
иногда растележиться и побатонить." - сказал Сабит. - "Я просто мультифору в хотон по поручению несу.".
Пропустили Сабита. В хотоне была сильная душина. Хилый бородатый человек с подвёрнутыми гачами, который одной
рукой потрошил курицу, другой рукой взял мультифору из рук Сабита и начал читать. "Ну что за куёвда развела
этот кильдым?!", - вдруг вскрикнул читающий - "Ну окарал я, так что же теперь... Оставить юрту без хотона на
растерзание всем хиусам?!... Придётся опустошить гомонок и пойти калымить...". Человек поднялся и одел лабошак
с татаркой. "Ну что, мать, пошли калымить!", - крикнул он в сторону юрты. В хотон вошла уже знакомая Сабиту
женщина в дипломате и чёсанках. Она прошла к полке и взяла с неё верхонки и шурушки. Сабит вышел из хотона и
спустился на ветку ниже. Там в реке женщины шоркали грязное бельё. Сабит поросил у них вехотку. Спустившись
ниже он оказался на горе и оказал первую медицинскую помощь проведчикам. Те узнали в нём мятежника, огрели его
лесиной и пустили поплавать в океан, где он и утонул.